В минувшее воскресенье (14 июля 2013 г.) в Свято-Троицком Белопесоцком монастыре, что неподалёку от Ступина, сотни горожан и жителей района, паломников из других мест стали участниками масштабного празднования 515-летия основания монастыря и 20-летия возрождения в нём монашеской жизни. После архиерейской Божественной литургии состоялось Великое освящение Троицкого собора. Открыта новая страница в славной летописи одной из святынь подмосковной земли.

Три до блеска

В предпраздничных хлопотах мать Фотиния нарасхват. Объясняет что-то важное двум мирянкам в церковной лавке, отвечает на телефонные звонки, отправляет одну из сестёр с поручением к рабочим. Всё это время она крепко держит меня за руку – может, опасается, что я убегу? Или в ворохе важных забот боится потерять не менее важную – оказывать всяческое содействие прессе? Когда, наконец, очередь доходит до меня, спрашивает:

– Значит, потрудиться хочешь? Ну, пойдём.

Мы заходим в храм, и меня подводят к большому подсвечнику, закапанному воском. Одна служба закончилась, скоро начнётся другая – надо прибраться. Я с трудом скрываю разочарование – неужели мне предстоит выступить в роли тех старушек, которые вечно суетятся во время богослужений возле подсвечников, мельтешат, да и вообще демонстрируют полное презрение к человеку, намеревающемуся поставить свечу? Без всякого энтузиазма начинаю оттирать восковые потёки – капля размазывается и ещё крепче пристаёт к медной поверхности.

– А ты вот так попробуй, – открывает мне секрет профессионального клининга церковница Валентина. Дала баночку с маслом, скребок, кисточку, несколько чистых сухих тряпиц и тут же лёгкой лодочкой уплыла по своим делам. Работа пошла споро, и к началу службы подсвечники сияли золотом. Вскоре на них заполыхали десятки свечей, и мне стало жарко от необходимости поправлять те из них, которые наклонялись, вовремя вытаскивать догорающие, освобождая место для новых. А потом пришла минута, когда ритм этого незаметного, но очень важного труда стал естественным, как дыхание. Меня вдруг наполнила искренняя, детская радость от выполненного поручения. Глаза мои сияли от удовольствия.

Время от времени кто-то из захожан, принимая меня за трудницу, спрашивал: «А о здравии кому свечу поставить?» или «Где тут у вас чудотворная икона?». И всякий раз меня окатывало адреналиновой волной, как на трудном экзамене, прежде чем я находила, что ответить. Ну а если положение моё становилось совсем безвыходным, откуда ни возьмись появлялась Валентина и брала просветительскую миссию на себя.

К концу службы я крепко усвоила:

Первое. Вопросы в храме задавать можно. Если ставишь свечу с пониманием, душа оттаивает быстрее.

Второе. Вопросы можно и не задавать. За каждым остаётся право ставить свечу там, где ему хочется.

И третье – подсвечники надо чистить. Они являются неотъемлемой частью храма, а храм – это всегда праздник.

Морковка с молитвой

Чтобы почувствовать монастырь, в нём надо пожить. Войти в его распорядок дня, посоработничать вместе с братией или сёстрами, потрапезничать с ними за общим столом. Только вот время для этого где взять? Да и шагнуть за монастырскую ограду многие страшатся: непонятно-де там всё, строго.

– Да что тут непонятного? – на ходу надевая рабочий фартук, говорит инокиня Нина. – Бери лопату да копай. Хотя я, правда, копаю не лопатой, а вилами – есть такой способ. Лопата рубит корни сорняков, и они от этого множатся в геометрической прогрессии. А вилы мягко и глубоко рыхлят землю, вытаскивают корешки целиком, да и на спину нагрузка меньше. Мать Нина даёт мне мастер-класс по возделыванию огорода и, кажется, не прилагает при этом никаких усилий. Работа будто бы сама делается: формируется грядка, в лунку опускается саженец. Непосвящённому совершенно невозможно понять, почему полоски моркови чередуются с узкими грядками лука и к чему тут, на огороде, так много разных цветов. Оказывается, всё продумано. Учтено, например, что морковная муха боится лука, а луковая – моркови. Глазу отрадно видеть крепкие стебли баклажанов с синими цветками, аккуратно подобранные плети огурцов, дающих в открытом грунте стабильный урожай. Смешные малюсенькие всходы редиски – уже четвёртый посев в нынешнем сезоне. А в скромные краски овощных культур смело вкраплены розовые лаватеры, огненный портулак, нежные душистые маттиолы.

Мать Нина в монастыре всего пятый год, а до этого работала руководителем среднего звена на одном из подмосковных предприятий. Мой вопрос она то ли ждала, то ли давно решила его для себя:

– Почему ушла в монастырь? Поняла, что со своим характером я в миру не спасусь. Да и поговорить люблю, а здесь, слава Богу, разговаривать некогда.

Мы возвращаемся и проходим мимо открытых врат небольшого храма во имя преподобного Сергия Радонежского. Там одна из сестёр негромко читает акафист Богородице – на то он и монастырь, чтобы молитва звучала в нём неусыпно. Без молитвы здесь ничего не совершается.

Вперёд в прошлое

Монастыри на Руси создавались не только как пристанища для тех, кто стремился к высшим духовным подвигам, но и как небольшие автономные города, где всё делалось для обеспечения жизни телесной. При обителях существовали свои пекарни, богадельни, больницы, сиротские приюты, школы, семинарии, процветали иконопись и искусство книжного писания. А вот святой преподобный Владимир, Белопесоцкий чудотворец, основавший монастырь в конце XV века на берегу Оки, до принятия монашеского пострига был воином. Потому, вероятно, и строил монастырь не в дереве, а сразу в камне, предполагая, что надёжные стены пригодятся для защиты Московской земли. Как мы, потомки, благодарны преподобному за то, что можем и сегодня прикоснуться ладонями к живой старине! Хорошо, правда, что спохватились мы не слишком поздно – выдержал монастырь многолетнее поругание безверием, когда внутри его стен располагалось то рабочее общежитие, то лагерь для заключённых.

К 515-летию со дня основания Свято-Троицкого Белопесоцкого монастыря и 20-летию возрождения в нём монашеской жизни сёстры вместе с прихожанами выполнили такой объём работ, который смело можно приравнять к подвигу. Проведена не просто побелка стен монастырской ограды, колокольни, Троицкого собора, а настоящая реставрационная обмазка с нанесением нескольких слоёв различных растворов. Неузнаваемо благоукрасилась территория, где только за весну появились новые цветники, альпийская горка и даже увитая диким виноградом беседка, внутри которой разместились скамейки, фонтан и пруд с золотыми рыбками.

Буквально за несколько дней до окончания росписи алтарной части Троицкого собора мне посчастливилось заглянуть в эту святая святых.

– Мы делаем росписи в стиле XVII века – времени основания собора, – рассказал преподаватель кафедры реставрации темперной живописи Российской академии живописи, ваяния и зодчества Вадим Мигель. – Должны завершить работу к юбилейным торжествам, трудимся уже двумя бригадами – художники из нашей академии и Мстёры, но времени у нас остаётся очень мало.

А что оставалось делать мне после таких слов? Только тихо удалиться, чтобы не мешать.

Утоли моя печали

Сестёр в Белопесоцком монастыре совсем немного – вместе с игуменьей Агнией едва десяток и наберётся. Каждая пришла сюда своей дорогой, но с единой целью – спасти свою душу от греха.

– Многие полагают, что в монастырь уходят люди слабые, сломленные какой-либо бедой, – говорит мать Ирина, главное послушание которой – петь на клиросе, – но это глубочайшее заблуждение. Сюда нельзя прийти на эмоциях, хлопнув дверью. Этот шаг должен быть глубоко продуманным, взвешенным. И если ты со своими проблемами в миру не справился, они в монастыре догонят тебя с ещё большей силой.

Рассказывают, что на первых порах новоначальные монахи испытывают эйфорию. Но потом это чувство сменяется искушениями и приходится крепко себя ломать. А для спасения от уныния человечеством ничего лучше молитвы и труда не придумано. Потому все сёстры и трудницы несут то или иное послушание – на кухне, в прачечной, в церковной лавке, в огороде. Настоятельница, конечно же, учитывает склонности и способности каждой, но «производственная необходимость» порой заставляет делать не то, что нравится. Исполнить послушание без ропота не всегда и у монахинь получается. «Схимонахине Руфинии в этом плане легче всего, – думается мне. – У неё главная забота – молитва, остальное, наверное, – по настроению». Чтобы укрепиться в этом предположении, спрашиваю:

– Мать Руфиния, вы ведь можете сами для себя определять послушания? Какое из них у вас самое любимое?

– Да вот на какое дело получу благословение от матушки Агнии, то и любимое, – отвечает она со светлой улыбкой, без обиды на мою неразумность.

Со стороны совершенно невозможно понять, как этой 80-летней старицей может руководить молодая игуменья, в самом взоре которой ещё так много детского, ангельского. Но что-то объясняют слова самой матушки Агнии:

– Мы все живём одной семьей, поэтому каждый старается с пониманием относиться к другому, помогать в трудном деле ухода от мирских соблазнов. К тому же современное монашество несколько изменилось. Если прежде монахи искали спасения души в отшельничестве («моно» ведь значит «один»), то сегодня перед нами Церковь ставит важные задачи миссионерского характера. Отсюда и наши старания по возрождению обители, по поддержанию деятельности воскресной школы при монастыре – мы обязаны помогать молодым обрести опору в жизни.

Что же касается молитвы, то лучше места, чем монастырь, для этого не найти. В Белопесоцком стараниями игумена Ермогена (Анисимова) и священника Константина Живогина службы проводятся ежедневно. Здесь много святынь, привлекающих богомольцев, – мощи преподобного Владимира Белопесоцкого, чудотворные иконы Божией Матери «Скоропослушница» и «Утоли моя печали», другие почитаемые иконы.

Пост постом, а дойка по расписанию

Уезжать из монастыря пришлось очень рано, чтобы не опоздать на важную деловую встречу. Солнце ещё нежилось на перине облаков, блаженно вдыхало чистый запах цветущих лилий. Томно пели по утреннему холодку лягушки, выдавая коленца не хуже соловьиных трелей.

Зашла на молочную кухню к труднице Надежде – с вечера мы договорились с ней о возможности приобрести свежего монастырского хлеба и творога.

– Вот, для вас приготовила, – протянула она мне тяжёлый пакет.

Оказалось, встала в три часа утра, чтобы замесить тесто.

– Когда же вы спите?!

– Да ничего, с Божией помощью, – улыбнулась она светло и даже как-то виновато: вот, заставила человека переживать из-за пустяков.

Утро и вечер в монастыре – время особой благодати. Непродолжительные, но незабываемые беседы с сёстрами, совместная молитва. Да и как забыть эти слова, которые проверены жизнью и выстраданы несением своего креста: «Я только славлю Бога и никогда у Него ничего не прошу: выпрошенное – выброшенное». «У нас такое чудо было: икону готовили к реставрации, а она сама обновилась. А в прошлом году много икон мироточило».

Жаль, ничему подобному мне стать свидетельницей не довелось. Ну да ведь не в чудесах дело! Вот и в Святом Писании Спаситель про нас говорит, что раз мы, не видев, не верим, то даже если мёртвый воскреснет – откуда этой вере в нас взяться? Оттого в возрождении монастыря, где на крыше храма ещё недавно росли берёзы, можно и не усматривать ничего сверхъестественного. Но всё-таки это немножко чудо.

(Вернуться в оглавление)