Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя; прилипни язык к гортани моей... (Псалом 138).

За границу я вообще не собиралась. Двадцать лет назад, когда выходила замуж за военного, мой молодой супруг, зная о моей страсти к путешествиям, со вздохом сказал:

– А ведь я невыездной...

– Вот и хорошо, – успокоила я его. – В России столько интересных мест – пяти жизней не хватит, чтобы всё повидать. Так что не будем размениваться по мелочам.

Сказала как отрезала, и с тех пор всегда оставалась равнодушной к рассказам очевидцев о турецких пляжах, бразильских карнавалах и венецианских гондольерах. Но когда меня однажды спросили: «Поедешь с нами на Святую Землю?» – я, с тем же чувством погружения в сказку, с каким в зимнем лесу любуюсь заиндевевшими деревьями, ответила:

– Да.

Искушения

Они начались буквально с первых минут пути. К месту сбора я едва не опоздала, потому что возле поворота на Чепелево нашу машину тормознул гаишник, после чего она минут десять ворчала, возмущенно фыркала, но заводиться отказывалась наотрез. Зато на взводе были мои спутники, ожидавшие меня в назначенное время в назначенном месте. Потом по дороге в Домодедово из-за густого снежного тумана и широкозадой фуры, загородившей обозрение вдоль нерасчищенной дорожной колеи, наш водитель проглядел нужный поворот, и мы полчаса пилили в другую сторону. В этой чужой стороне мы стали свидетелями аварии, произошедшей прямо у нас на глазах, когда грузовик, пытаясь совершить обгон, съехал в кювет глубоко по пояс. Слава Богу, высокие сугробы сработали в качестве подушки безопасности и пострадало только само транспортное средство.

Таможенный досмотр в аэропорту Домодедово лучше бы назвали таможенным допросом. Внешне общение с сотрудниками внутренней службы безопасности израильской авиакомпании «Тель-Авив» напоминало беседу давно не видевшихся друзей: вежливо и доброжелательно задавались вопросы, на которые с удовольствием отвечает любой человек, – о работе, о семье, детях, покупках. Но когда, увлекшись разговором, я по простоте душевной вспомнила, что коллега передала мне пару носовых платочков, чтобы освятить их у Гроба Господня, пришлось перетряхивать весь чемодан, потому что разве упомнишь, где запакованы эти два несчастных платочка, которые теперь зачем-то просят показать!

Ступив на землю Тель-Авива, мы вправе были ожидать окончания всех этих российских чудес – ан нет. Встреченные нашим гидом, удобно рассевшиеся в комфортабельном автобусе, мы уже готовы были услышать: «С Богом, поехали!» – однако не тут-то было. Один товарищ из нашей группы, Костя, имевший неосторожность ранее побывать в Ливане, вызвал серьёзные подозрения у представителей израильских органов безопасности и обрёк себя на три часа допроса, а нас, соответственно, – ожидания. Уже стемнело. Страдала наша экскурсионная программа, и желудки жаждали чего-нибудь горяченького, но мы дожидались счастливого разрешения Костиной судьбы без ропота. Может быть, поэтому более ни одной неприятности с нами не случилось.

Страна белых автомобилей

Из окна экскурсионного автобуса Израиль видится курортно-спокойным. Преобладающие цвета – белый и зелёный. Субтропические растения воспринимаются как данность, а вот умение людей строить дома прилепленными к крутым горным склонам вызывает восхищение. Иерусалимский камень-известняк – основной строительный материал, используемый при возведении жилищ. Современные зодчие, даже используя железобетон, всё равно облицовывают свои постройки плитками из известняка с богатейшей гаммой оттенков – от светло-белого, сливочного, до золотисто-медового или розового.

Пейзаж вдоль дороги переменчив. То банановые плантации, то цветущие миндальные рощи, то зелёные холмы, усыпанные, как веснушками, анемонами – алыми, похожими на маки. После наших российских, забитых кашей грязного снега дорог здешние магистрали кажутся просто идеальными, словно развёрнутое гигантской рукой тканое полотно. Нет ни мусора, ни пробок. Хотя аварии и тут не исключение. Одну их них мы видели по пути в Фавор. Та же картина ДТП, как и у нас: две упёршиеся рогами друг в друга легковушки, оба водителя – каждый с выражением крайней досады на лице, а в центре – как рефери на ринге, дорожный инспектор.

Почти все машины в Израиле, за исключением грузовых, – таких же светлых тонов, как и дома. Когда узнаёшь, что лето здесь царствует полгода, а жара достигает 40 – 50 градусов, такая палитра становится понятной.

На одной из остановок молодой человек из местных согласно кивнул мне, радующейся, что мы приехали сюда не летом. Разговорились: уроженец Твери по имени Георгий, а теперь менеджер одного из иерусалимских ювелирных магазинов, он вынужден каждое лето красить крышу своего дома специальной свето- и теплоотталкивающей краской. И повсюду, пока путешествовали, замечали, что на светлом фоне построек далматинскими чёрными пятнышками выглядят лишь баки для воды на крышах домов: выполняя роль термостата, за день они нагревают воду почти до температуры кипения, решая таким образом проблему горячего водоснабжения почти даром.

Космос Иерусалима

Мы путешествуем по Израилю в начале марта – это самое комфортное время для экскурсий. Попав из российской февральской пурги в ласковый поток ультрафиолета, поначалу чувствуем желание ущипнуть себя с целью удостовериться: не сон ли всё происходящее – многоголосое, разноязычное, зовущее то в мечеть, то в костёл, то в православный храм. Смешение вековых культур и мировых религий особенно сильно в Иерусалиме, где европейский Пассаж соседствует с площадью, носящей имя Омара ибн Хаттаба. Политики, историки, духовенство много веков ломают копья в спорах о том, какое место в мироздании занимает мечеть Омара, но для нас, группы паломников из России, нет никаких сомнений: сердце Иерусалима – это христианский квартал, храм Гроба Господня. Все миссии сосредоточены здесь – православная, католическая, коптская, протестантская, и службы идут практически без остановки. Когда мы пришли сюда на ночную Литургию, свои молитвы заканчивал католический священник, а перед уходом в четыре утра мы немножко задержались, чтобы посмотреть, как обходят Кувуклию армянские служители.

Поначалу ловишь себя на еретическом ощущении, будто Христос от тебя отдаляется. В своём приходе, где на молитву собирается не больше сотни человек, ты уверен: Христос с каждым из пришедших, каждого он встречает с радостью, как отец сына в родном доме. А в Иерусалиме проживают 620 тысяч, а уж поклониться Гробу Господню приходят, наверное, миллионы. Греки, арабы, русские, немцы, китайцы, жители Африки – все преклоняют колени, молятся, поют, плачут, даже смеются в религиозном экстазе, фотографируются, зажигают свечи. А каждый из нас – всего-навсего песчинка в людском океане.

Бремя сомнений

Но с каждым шагом по Святой Земле чувство отторженности от людей и от Бога стирается. Ты идешь за Спасителем буквально след в след и впадаешь в другую ересь – обратную, точнее в прелесть, воспринимая себя то одним из толпы, следовавшей за назарянином Иисусом, то участником Тайной вечери, то масленичным листочком в Гефсиманском саду, дрожащим от священного ужаса при виде капель кровавого пота, проступающих на лице Сына Человеческого.

Каким-то чудесным образом растворяются материалистические сомнения в вероятности чудес, явленных Христом. Ну скажите, разве может служить доказательством чуда хождения по водам наша прогулка на корабле по Геннисаретскому морю? Нет, конечно. Однако мы слушаем строки Евангелия: «Дул сильный ветер, и море волновалось. Проплыв около двадцати пяти или тридцати стадий, они увидели Иисуса, идущего по морю и приближающегося к лодке, и испугались. Но Он сказал им: это я, не бойтесь» – слушаем, и чудится: положи руку на гладь моря – и все сомнения потонут, а Христос в божественном сиянии вновь и вновь будет идти в нашу сторону по лунной дорожке.

В Кане Галилейской сохранились каменные водоносы, в которых местные жители держали воду. Факт исторический? Без сомнения, да, но разве он служит доказательством того, что эта вода была превращена Иисусом в вино? Мы же пробуем освящённый в церкви густой сладкий кагор в полной уверенности, что он оттуда, со свадебного пира.

Приходим мы поклониться Вифлеемской звезде или окунаемся в воды Иордана – везде с нами наставник нашей группы, иеромонах Макарий из Ивановского Вознесенского монастыря. Мы как овцы вокруг него – неразумные, упрямые, потерянные, поэтому батюшка без отдыха сбивает нас в одно стадо: вразумляет, утешает, советует, исповедует. Мы иногда задаём ему нескромные или провокационные вопросы, и всякий раз получаем блестящий и острый, как лезвие меча, ответ. Ну, например, интересуемся, каково его отношение к татуировке. Другой бы завёл часовую антитатуировочную лекцию, а отец Макарий равнодушно пожимает плечами:

– Я не вижу в этом ничего страшного. Татуировки ведь можно выводить – этим и нужно закончить. Вот и всё.

Высокообразованный человек, свободно владеющий и греческим, и английским, и Интернетом, талантливый журналист и проповедник, автор многих книг, наш пастырь, опираясь на помощь Священного Писания, открывает для нас истины бытия: делай то, что по силам. Смирись с тем, против чего сил не имеешь. Моли Бога, чтобы дал разума отличить одно от другого.

Блаженны слышащие

На берегу Галилейского моря, недалеко от города Табхи, находится гора Блаженств – то место, где была принята Конституция христианства и где теперь возведена францисканская Церковь Нагорной проповеди. Усадив нас на прогретую солнцем полянку, отец Макарий вновь обращается к Евангелию, читая и толкуя всем известное и мало кому понятное «Блаженны нищие духом...». Как же не пропустить каждое слово через своё сердце, если именно на этом месте Спаситель даровал людям Свои заповеди! А теперь, через две тысячи лет, каждый из нас волен уже на себя примерять ту из них, которая больнее всего прожигает совесть.

И вдруг приходит недоступное ранее понимание простых истин: алчущие правды – это не те, кто с поднятым забралом заявляет соседу, что у того нос кривой или зуб выпал. Блаженство стяжают лишь ищущие праведности и готовые для этого прилагать немалые усилия. «Блаженны милостивые...» – значит, не надо ждать для себя никаких процентов за добро, вложенное тобою в чью-то судьбу. Любая купля-продажа базируется на обмене различных природ: я отдаю одно – получаю другое. Но если с ближними такая схема возможна, то у Бога-то выторговать ничего не получится. А бескорыстная милость, сотворённая нами для других, в нас накапливается, в нас же отражается.

Господь дал нам не только Заповеди, но и долгую жизнь, которую мы должны заполнить христианским подвигом – подвигом любви, брака, воспитания детей, доброделания. А направление подвига открывается нам в Евангелии. Главное – иметь уши, дабы слышать.

Миротворцы сыновьями Божьими нарекутся

Война со времён Каина и Авеля оставалась неизменной спутницей человечества, но, пожалуй, нигде людская злоба так не режет глаз, как на Святой Земле.

...Вот наша группа в монашеском скиту Марии Магдалины. Земной рай: грейпфруты, упавшие с дерева, так и лежат под ногами, словно осенняя листва в подмосковном парке; в небольшой рощице меж эвкалиптов, банановых и финиковых пальм бежит ручеёк с горячей радоновой водой; два святых источника с обустроенными купальнями, в одной из которых – той, что похолоднее – плавают рыбки и щекотно кусают за ноги. А там, где скит граничит с Галилейским морем, по самой кромке берега, протянуто проволочное заграждение – сетка метра в два с половиной высотой, а сверху – колючая проволока, отец Макарий называет её афганкой. Вряд ли когда-то прежде здесь ставили подобные заграждения, хотя евреи-христиане обосновались в этих краях с VII века. Нации двигались, перемещались, схлёстывались в конфликты и даже войны, но страшного слова «терроризм» люди не знали. Как и у нас в России, император при желании мог свободно ходить по улицам, и люди узнавали его, кланялись. Сейчас же какой-нибудь помощник губернатора без вооружённой охраны и носа не высунет за пределы своего кабинета.

Израиль слишком тесно, кровно связан с соседними Иорданией, Палестиной, Ливаном, поэтому отсутствие полного согласия между этими государствами проглядывается, как царапины и болячки на теле страны, в виде колючей проволоки и блокпостов. Мы переезжаем из одного города в другой, пересекаем еврейские и арабские зоны, и отец Макарий только успевает комментировать вооружение солдат, досматривающих наш автобус: у этих современное израильское оружие, а у тех – десантный вариант автомата Калашникова образца 47-го года. Военные патрули – везде: на остановках Виа Долороза – Пути страданий, который проделал Христос, поднимаясь на Голгофу, в магазинах сувенирной продукции. В гостинице, приютившей нас на первые два дня, просто всё зелено от десятков девчат и парней, одетых в военную форму. Они очень приветливы и, насколько им позволяет знание русского языка, охотно идут на контакт. Недавняя жительница Украины по имени Соня рассказала, что служба в армии обязательна для всех граждан Израиля, достигших восемнадцати лет, без этого ни в один вуз поступить невозможно. Девчата и парни служат вместе, и живут они не в казармах, а каждый в своей семье, возвращаясь вечером домой. Почти у всех девчонок, независимо от фигуры, брюки с заниженной талией.

– Почему у вас такая форма? – не унимается во мне женское любопытство. – Потому что жарко, да?

– Нет, – хитро улыбается Соня. – Мы сами брюки обрезаем. Просто так удобнее.

– Как же командиры попускают такое попрание уставного порядка? – удивляюсь я, вспоминая, что в нашей стране зима и лето для военнослужащих наступают не по календарю, а в соответствии с приказом командования о переходе на иной вид одежды.

– Да что в этом такого? – в свою очередь искренне удивляется Соня.

Зачем стране столько военных, становится понятно, когда мы, вернувшись в гостиницу из Назарета и включив телевизор, узнали, что в храме Богородицы, где мы были всего пару часов назад, совершён теракт. К счастью, всё ограничилось лишь полыханием огня и выкриками толпы, не пострадали ни люди, ни здание, но за Богородицу сердце облилось кровью. Здесь она жила, здесь ступали ее лёгкие ноги – не опалил ли их огонь фанатиков?

Восхождение

Мы всё глубже погружаемся в прошлое, но вот парадокс – оно само поднимается из своих недр к современному уровню, всё ближе подступает к нам. И уже становится возможным былое перевести в «сейчас», прошедшее принять в таком объёме и в таком качестве, насколько это поможет нам сегодня для спасения души не только собственной, но и душ наших близких. Мы собираем камни прошлого, чтобы выстроить на них храм живого Бога будущего.

Наверное, не случайно на нашем маршруте много подъёмов и восхождений. Монастырь Георгия Хузевита прилеплен к высокой скале Иорданской пустыни. Кажется, что плоское здание с голубыми куполами, едва выступающее из вертикальной поверхности скалы, держится на своём месте вопреки законам физики. Однако держится – вот уже целых пятнадцать веков. Здесь всегда селились монахи-отшельники, многие из которых, поднявшись в свою пещеру, уже из неё не выходили. Еду им подавали в корзине, привязанной к верёвке, и если несколько дней корзину никто не поднимал, то братия понимала, что душа отшельника переселилась в мир иной.

Монахи, живущие в подобных монастырях, легко преодолевают горные подъёмы и спуски. А для паломников и просто туристов предприимчивые молодые люди из числа местных жителей предлагают услугу: всего за пять долларов вас довезут на ослике – местном «такси».

Доехать на легковушке по крутому асфальтированному серпантину можно и к храму Преображения Господня на горе Фавор. Но мы, конечно же, выбираем тот маршрут, которым шли Иисус и его ученики. Ничего, что «от напряженья колени дрожат и сердце готово к вершине бежать из груди», – нам всё равно очень хочется если уж не испытать блаженство, которое снизошло на апостолов Петра и Иоанна, когда им явились Моисей и Илия, беседовавшие с Иисусом, то хотя бы прикоснуться к этому чувству. Как же им было хорошо здесь! «Господи! – сказал Пётр. – Если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии». О себе, четвёртом, он даже не вспоминает, ибо ничтожной кажется ему забота о собственной персоне в преддверии чуда Преображения Господня.

Время от времени мы останавливаемся, чтобы отдышаться или полюбоваться цветком, растущим прямо на голом камне. Приветом с далёкой родины служат нам камни-разметки, на которых кто-то заботливо изобразил российский триколор. Наша группа растягивается далеко-далеко, потому что молодожёны Василий и Оксана скачут с лёгкостью горных оленей, а пенсионерка Нина Ивановна, опираясь на руку отца Макария, все корит себя за самонадеянность: надо было на всякий случай прихватить с собой нитроглицерин.

Храм Преображения Господня на горе Фавор, где нас встречают маслинками на тарелочке, печенюшками и предлагают кофе, преображает и наше физическое естество. Мы стали словно воздушные шарики, лёгкие и светлые, не знающие телесного бремени. С трепетом и умилением подходим к иконам. С любовью к тем, кто ждёт нас на заснеженной родине, покупаем крестики и иконки. Только самую чуточку нам грустно: восхождение закончено и надо спускаться к равнине. Как, оставив высоту храма, не растерять высоту обретённого здесь духа? Мы познали, на что способен Человек. Теперь только от каждого из нас зависит, чтобы не сползать, не скатываться вниз, а каждый раз смело подниматься во времени, опираясь на руку Вседержителя.

Мы уже никогда не вернёмся

Мы улетаем. Прощай, страна пяти морей, русских эмигрантов с еврейскими печальными глазами, балконов, где полощутся на ветру выстиранные брюки, а рядом с ними сохнет национальный флаг с шестиконечной звездой. Прощай, Иерусалимский храм Успения Пресвятой Богородицы, где запах ладана так чудно перемешивается с запахом кофе и колокольным звоном. Прощай, бриллиантовая биржа Оппенгеймера, расположенная по соседству с забором, украшенным огромными буквами нетленного слогана «Спартак – чемпион». Мы покидаем Израиль переменившимися, оставившими навсегда многие свои страхи и суеверия. Все увиденное, как зерно, брошенное в землю, обязательно прорастёт в нас, и какой плод вырастит душа из тех впечатлений, которые мы обрели, от нас самих зависит.

В первый день, проведённый дома, в кругу семьи, у меня не было сил никому ничего рассказывать. Раздала подарки, сбросила в компьютер фотографии – и всё. Близкие, видя мою отрешённость, меня не трогали. Перед сном, входя в привычный ритм жизни, я открыла православный календарь и чуть не вскрикнула, словно от удара током. Я не верю в мистику, но именно перед этой страницей остановилось моё чтение накануне отъезда: «Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя; прилипни язык к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего».

Нам ещё предстоит осознать всё увиденное на той Земле, где ходил Христос, где Он пытался показать людям, как соединить небо и землю. Спаситель открыл для нас небо. Святитель Афанасий Великий о том сказал: «Господь стал человеком, чтобы человек стал подобен Богу».

Импульс к этому движению был дан две тысячи лет назад. Но кажется, мы только в самом начале пути.

(Вернуться в оглавление)